Шрифт:
Закладка:
Еще одна особенность Гучкова, как депутата, которая раздражала многих, — это его разоблачительная позиция в отношении «тёмных сил».
В начале 1912 года в газетах всё чаще стало появляться имя Распутина с намёками на его близость ко двору, его влияние на назначения на ответственные посты, особенно по духовному ведомству.
С газет эти сведения стали перемещаться в Государственную Думу, сначала были пересуды в кулуарах, а затем перешли на думскую трибуну, где депутаты намекали на «тёмные силы».
В. Коковцев вспоминал, что особенное обострение имело место, как и следовало бы предполагать, с именем А. И. Гучкова256. В феврале он делает запрос министру внутренних дел: «1. Известно ли министру внутренних дел, что представителем администрации было предъявлено требование редакторам газет в Петербурге и Москве ничего не писать о Григории Распутине и что неисполнение сего требования имело последствием конфискацию газет и привлечения редакторов к ответственности? 2. Если известно, то какие меры им приняты к восстановлению законного порядка?»257 А. И. Гучков сказал следующее: «…Администрация воспретила газетам писать о том, о чем вот уже несколько недель говорит вся Россия, с тревогой и беспокойством следя за развитием событий… Какие-то мрачные призраки средневековья встали перед нами…»258 — вспоминал все тот же В. Коковцев.
По городу стали ходить копии писем императрицы Александры Федоровны и великих княжон к Распутину. Обвинения в распространении копий пали на А. Гучкова. Коковцев уточнял: «…Подлинных писем я тогда не видал и не знал, откуда они попали к Гучкову и каким образом мог он иметь копии с них…» Содержание писем «могло дать повод к самым непозволительным умозаключениям»259. Узнав об этом, и кто за этим стоит, Николай был вне себя от ярости260.
Уже тогда взошла звезда Григория Распутина, который стал близок к царской семье. Александр Гучков, как всегда, никого не стесняясь, называл всех поименно (умел же он выбирать себе противников). Выступая в Думе, он говорил: «Вдумайтесь только, кто же хозяйничает на верхах, кто вертит ту ось, которая тащит за собой и смену направлений, и смену лиц, падение одних, возвышение других? Григорий Распутин не одинок, разве за его спиной не стоит целая банда, пестрая и неожиданная компания, взявшая на откуп и его личность, и его чары? Ненасытные честолюбцы, тоскующие по ускользающей из их рук власти, темные дельцы, потерпевшие крушение журналисты… Антрепренеры старца! Это они суфлируют ему то, что он шепчет дальше. Это целое коммерческое предприятие, тонко ведущее свою игру…»261 Такого рода выступления редко добавляют друзей, зато активно пополняют стан врагов, а в данном случае влиятельных и высокопоставленных. «…Впечатление глубокого личного оскорбления, вызванного непрошенным вмешательством в самые интимные стороны семейной жизни, распространялись из-за Родзянко и Гучкова и на Государственную Думу…»262 — писал П. Милюков.
Государыня была сильно расстроена тем криком и шумом, которые подняли Дума и печать вокруг Распутина и его предполагаемой близости к царскому двору. Она советовала Коковцеву: «Нужно было искать способов прекратить это покушение и найти тех, кто допустил его развиваться до неслыханных размеров. Считаться с Гучковым не стоит. Он давно зачислен в разряд врагов царской власти…»263
В связи со всеми этими неприятными эксцессами Коковцев получает от государя прямое указание: «Поведение Думы глубоко возмутительно, в особенности отвратительная речь Гучкова по смете Святого Синода. Я буду очень рад, если мое неудовлетворение дойдет до этих господ, не всё же с ними раскланиваться и только улыбаться…»264
Несмотря на все эти политические баталии, Александр Иванович продолжает активную деятельность в Государственной Думе в комиссии по государственной обороне. Во время обсуждения 7 мая он обрушивает весь свой праведный гнев на артиллерийское ведомство: «Мой главный упрёк, который я делаю ведомству, — сказал А. И. Гучков, — упрёк, перед которым нет прощения и извинения — это то, что оно в течение 5–6 лет не сумело снабдить нас гранатами…»265 В 1912 году у Гучкова состоялась очередная дуэль. На этот раз его соперником был подполковник С. Н. Мясоедов. Мясоедов жандармский офицер, в свое время уволенный со службы за неблаговидные дела, был возвращен на службу военным министром Сухомлиновым, старым противником Гучкова. Гучков получает информацию, направленную против Мясоедова и решает ею воспользоваться, считая, что через публичный скандал можно будет в конечном итоге «добраться» и до самого министра. Гучков уговорил редактора газеты «Вечернее время» Бориса Суворина обнародовать полученную им информацию через его газету, чтобы это послужило поводом для депутатского запроса в Государственную Думу266. Суворин так и сделал. В «Вечернем времени» на первой полосе появляется статья «Кто заведует в России военной контрразведкой?»267. После этого «взорвалась бомба», Мясоедов требует объяснений от Суворина. А в ходе второго разговора, в беседке Санкт-Петербургского бегового общества, после рукопожатия и спокойного разговора неожиданно бьёт его. Затем Мясоедов достал пистолет и направил его на Суворина, но был остановлен находившимся там же депутатом Государственной Думы Н. Н. Кутлером, который, схватив Мясоедова за руку, закричал: «Что вы делаете?» После этого Мясоедов покинул место происшествия. Офицерство, находившееся там, особенно возмущалось характером нападения врасплох, прикрытого личиной приветливости и рукопожатия268.
Гучков, чувствуя свою моральную ответственность перед Сувориным, дает интервью газете, где излагает всю полученную им информацию269. Далее он требует проведения закрытого заседания комиссии Государственной обороны для разбора дела. На заседании комиссии выдвигает обвинения против Мясоедова. Многие военные тайны, вплоть до того, что делается в окружении военного министра, становятся известны противнику, и это совпадает с появлением Мясоедова. Далее он обвиняет Сухомлинова в ведении в армии политического сыска, для чего и нужен Сухомлинову Мясоедов. «…Русское офицерство с его заслугам, вы подчиняете человеку, который был признан неподходящим даже для службы в корпусе жандармов. Какую же власть вы даете этому человеку над офицерами?..» Далее его оценки Сухомлинову уже звучат как приговор. «…Если вы… думаете, что этим путем пресекаются революционные течения в офицерстве, получается наоборот, потому что когда офицер почувствует, в чьих руках находится его судьба, то вы поймете, какие создаются настроения…»270
Вот как этот инцидент вспоминает Коковцев Владимир Николаевич: «Очередная стычка, переросшая в скандал, у Гучкова произошла с военным министром Сухомлиновым, который прибывает в Думу на заседание комиссии обороны. Выступал министр крайне неубедительно, этим тут же и воспользовался Гучков. …Он дал волю своей бесспорно большой осведомленности, основанной на том, что он давно и широко раскинул сети своих отношений как с командным составом армии, так и со служащими в центральных управлениях министерства, и заявил открыто, что секретные суммы расходуются на
